Аппаратная спасения

Благодаря южносахалинке Ирине Барышниковой глава МЧС смог связаться с местом трагедии в мае 1995-го.

Приказ – соединить с миром

Весной у Ирины Барышниковой прибавляется работы. Начинается отправка юношей в армию, и она, будучи помощником начальника отдела призыва в облвоенкомате, садится за подготовку документов. Глядя на нынешних парней, вспоминает тех солдат и офицеров, с кем пришлось побывать в условиях близких к боевым. С этими людьми она до сих пор переписывается в Одноклассниках. Всех сблизил Нефтегорск. В далеком 1995 году в этом небольшом поселке Охинского района произошло страшное землетрясение. Ирина в числе первых прибыла туда вместе с военнослужащими южно-сахалинского полка связи, где служила с 1986 по 2001 годы. Обязанностью прапорщика Барышниковой было обеспечение связи с высшим командованием на секретной аппаратуре.

– Землетрясение произошло в ночь на 28 мая, но подробностей никто не знал, связь ведь моментально пропала, – вспоминает Барышникова. – Меня срочно вызвали в полк. Поставили задачу – обеспечить соединение Нефтегорска с остальным миром.

Рано утром колонна из 6 машин с прицепами погрузилась на железнодорожную платформу. Днем прибыли в Ноглики. Барышникова была единственной женщиной среди военнослужащих. Жительница Ноглик, увидев ее, со слезами на глазах сказала: «Вы не представляете, куда едете! Неужели нельзя было вместо вас отправить мужчину в это месиво?!».

Конечно, стало тревожно. Это ощущение усиливал вид трещин на домах в Ногликах. Но Ирина сказала себе: «Бояться я буду потом, а сейчас меня пугать не надо».

Дороги были ужасные. Пекло солнце. Вдобавок все устали и не выспались после предыдущего двухнедельного выезда. Прапорщику Барышниковой, как старшей машины, приходилось постоянно подбадривать водителя-солдата, который периодически проваливался в сон за рулем. Трасса была тяжелая, над ней стояла завеса из желто-оранжевой пыли. Бетонные мосты разрушились, приходилось искать по карте объезд. Машины вязли в трясинах и вытягивали друг друга. От деревянных мостов иной раз оставались только несколько бревнышек высоко над речкой. Нужно было точно попасть колесами на эти направляющие.… У водителя машины, в которой ехала Барышникова, не хватало опыта. Страшно было обоим. Ирина настраивала мальчишку: надо мобилизовать все свои силы и внимание, чтобы добраться до Нефтегорска и обеспечить связь. Заработают телефоны – придет помощь.

Делили стул с министром

После мостов были другие испытания.

– При подъеме в гору у впереди идущей машины оторвался прицеп и покатился на наш КамАЗ, – рассказывает бывшая связистка. – На опасных участках мы держали дистанцию, поэтому удалось просчитать траекторию скатывания прицепа и уйти в сторону. Сейчас уже не вспомню, когда мы приехали: поздним вечером или ранним утром. Время потерялось. Зато хорошо помнится другое.

На въезде в Нефтегорск не было моста и части дороги. Ехали по реке вброд. Разрушенные дома, тела погибших, висящие на арматуре… Разбросанные повсюду вещи: игрушки, детские коляски, фотографии, посуда. Под завалами нескольких пятиэтажек горел газ, а людей не могли вытащить. Техники не хватало. Ощущение было как на войне.

– Мальчишка-водитель взъерепенился – дальше не поеду, – вспоминает Ирина Барышникова. – Говорю ему: я тебя понимаю, но нам нужно дойти до цели и дать связь в кротчайшие сроки.

В итоге капитан Вадим Воропаев первым наладил телефонную связь Нефтегорска с Южно-Сахалинском. А Ирина Барышникова – соединила Нефтегорск с тогдашним министром по чрезвычайным ситуациям Сергеем Шойгу. Связь установила, как и на учениях в полку – с превышением нормативов. Как только ответили из Нефтегорска, министр отправился на север Сахалина. Отсюда он говорил с Москвой из аппаратной на колесах, вотчины Ирины Барышниковой. Сейчас она, смеясь, вспоминает, как на первых порах делили с министром один стул – аппаратная еще не была развернута в полном объеме. Прапорщику запомнилось, что распоряжения министр отдавал четко, уверенно, без пафоса и апломба. При этом был внешне спокоен, но чувствовалось, что он, как и все, переживает.

Аппаратную обслуживали только Барышникова и водитель, хотя по штату на нее полагалось 6 человек. А еще постоянно трясло, происходили повторные подземные толчки. Была опасность, что машина перевернется. Или аппаратура выйдет из строя. Но если бы трудности были только технического плана!

В метре от беды

Связисты стояли между разрушенными пятиэтажками и уцелевшими одноэтажными домами. Ребята, запустив аппаратуру, помогали вручную разгребать завалы. Не хватало гвоздей, гробов и простыней… Чтобы заколотить гробы, пытались вытащить гвозди из заборов, но кто-то запретил, посчитал, что это мародерство. Позже из Охи в Нефтегорск и обратно вереницей шли машины с прицепами, груженые гробами. Казалось, этому не будет конца.

К военным постоянно ходил местный житель, который в ночь землетрясения был на рыбалке, и остался жив. А вся его семья, оставшаяся дома, погибла. У нефтегорца помутился рассудок. Он приходил к связистам под вечер и просил у них общевойсковой защитный комплект – он удобен для рыбной ловли, не промокает в воде.

Прапорщику Барышниковой запомнился мальчик – выжил единственный из всей семьи. Когда его вытащили из-под завалов, он был седой…

В дачном массиве осталось много скотины. Не доеные коровы мычали и буквально плакали. Собаки охрипли от лая и тоже поседели…

Ночью температура была минусовая, а днем +25. Каждые 15-20 минут садился и взлетал вертолет, поднимал пыль. В воздухе стоял специфический сладковато-едкий запах.

У командования прапорщик Ирина Барышникова всегда была на хорошем счету. Был случай – командующий армейским корпусом генерал Геннадий Аношин, приехав в полк, увидел ее, прямо возле столовой сорвал несколько веток сирени и подарил связистке.

Первые дни негде было помыться и постирать. Позднее из полка прибыло подкрепление, поставили душевые. Военнослужащие не выдерживали напряжения от вида происходящего.

– Один раз приходит наш парень-водитель, весь белый, – вспоминает Барышникова. – Даже не может сразу объяснить, что случилось, только повторяет: «Я никогда, я никогда, я никогда не видел человека по кускам». Потом я поняла. В нескольких метрах от него из-под завалов вытаскивали погибшего. Буквально по частям…

Нервы не выдерживали и у людей более стойких. Офицеры к автомобилю Барышниковой часто приходили поплакать, чтобы другие не видели их слезы и отчаяние. Пришел как-то майор, его трясло. Хотел помочь женщине, она дочку из Хабаровска на лето отправила к бабушке в Нефтегорск. Девочка погибла. Мама думала, что дочурка на Сахалине отдохнет. А прилетела ее хоронить…

– Перед ней лежит дочка такая маленькая в гробике, а простынки не хватает, чтобы личико закрыть. Потянешь верх закрыть – ножки изуродованные открываются, потянешь ножки закрыть… это не выносимо… – мужчина не сдерживал слез.

Некоторых нефтегорцев не могли опознать – так сильно они обгорели, а от некоторых остался только пепел. Один из военных, прошедший Афганистан, говорил, что даже там такого не видел.

Через неделю в помощь Барышниковой прислали телефонистку Марину Казачок. Она прилетела на вертолете. О том, какая трагедия произошла, женщина уже знала, вспоминает Ирина. Но совсем другое дело – прочувствовать весь ужас. Первое, что увидела напарница, выйдя из аппаратной: совсем рядом из-под завалов вытаскивают людей. Когда Марина приблизилась к завалу, я ей говорю: посмотри, на чем ты стоишь – пепел и зубы. Сами понимаете, что она испытала.

Еще один из эпизодов, врезавшихся в память. Какой-то мужчина хотел забрать гильзу с пеплом жены. Но и гильзу, и денежную компенсацию чуть раньше забрали другие родственники. Запомнились его слова: «Заберите деньги. Я жену хочу похоронить, как полагается. А вы вспомнили о ней, когда ее не стало, за деньги готовы память о ней продать».

Удивило появление кришнаитов. Непонятно, как они туда добрались и кто их пропустил – по периметру Нефтегорска стояла охрана. Тем не менее эти люди оказались на месте трагедии и кормили пострадавших своими лепешками. Палаточная столовая ведь не сразу появилась.

Жизнь на «отлично»

Ирина оказалась самой стойкой среди военных связистов. Успокаивала и подбадривала мужчин. Могла и прикрикнуть, чтобы привести в чувство, или прижать к себе, дать поплакать. Перевязывала порезы и учила бойцов маленьким секретам – как обезопасить себя от инфекции без лекарств…

Через несколько дней в Нефтегорск из Хабаровска, из штаба Дальневосточного округа, приехало высокое военное начальство. Сначала держались особняком, а потом стали интересоваться работой Барышниковой, обращались за помощью. Прапорщик угощала их чаем и жареной картошкой – газовую плитку она всегда возила с собой.– Я была для всех них и как мамка, и как сестра, и как повар, – смеется сейчас Ирина. – Они плакали, а я держалась. Дала волю слезам позже, когда в Южный приехала.

На месте трагедии связисты пробыли полмесяца. После той командировки Ирине Барышниковой присвоили внеочередное звание старшего прапорщика. О награде, которой ее удостоили, узнала не сразу. Первая реакция была: за что дали, за то, что я делала свою работу? Вручили медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» на торжественном построении.

Дальше пошла привычная служба. Однажды на базе полка проводили показательную учебу для командиров. На строевой смотр Барышникова пришла в форменной юбке и кителе. Но неожиданно Ирина и офицер Олег Корячкин получили команду выехать в поле. Предполагалось на сутки, но все затянулось на неделю – командование забыло дать отбой.

– Подножным кормом питались, грибы собирали, на костре в банке чай травяной кипятили, паек был только на сутки, – вспоминает Барышникова.

В таком режиме у нее прошла большая часть службы. Даже после рождения сына удалось побыть дома лишь год – настойчиво предложили выйти пораньше. Однажды даже не отпустили домой, когда у ребенка поднялась температура. Пришлось скорую к нему из аппаратной вызывать и просить соседку присмотреть за сыном. Нередко приходилось брать мальчишку с собой на службу. Он, можно сказать, вырос в аппаратной: делал здесь уроки, помогал тянуть кабель, устанавливать телефоны.

Говорят, что незаменимых людей не бывает. Но где еще найти связиста, который перекрывает нормативы по развертыванию аппаратной и обеспечению связи? У Барышниковой даже молодые офицеры спрашивали совета…

Такой же отличницей Ирина была и до службы. Работала закройщицей в ателье, возглавляла бригаду. Ее отправляли на курсы повышения квалификации в тогдашний Куйбышев. Отучилась там на пятерки. Но семейная жизнь не сложилась. Коллеги стали жалеть Ирину, и от этой жалости она, по ее признанию, решила уйти. В армию.

Другой угол

В 2001 году созрело решение уволиться: приятно, когда тебя ценит командование, но нельзя ради этого жертвовать семьей. Перешла в южно-сахалинский горвоенкомат. Последние три года – в областном военкомате. Хоть и не сразу, но смогла привыкнуть к размеренному ритму работы. Появилось время для занятий танцами. Иногда даже не верится, что когда-то за 5 суток могла поспать всего 12 минут. Но события, произошедшие более 20 лет назад, вспоминает до сих пор.

– Нефтегорск заставил посмотреть на жизнь по-другому. Когда так близко и в таком количестве видишь смерть, то все происходящее вокруг невольно воспринимаешь под другим углом.

Если призывники переживают из-за предстоящих трудностей, Барышникова рассказывает им про конец мая 1995 года. Советует воспринимать год службы как приключение. Оно поможет проверить себя и выяснить: умеешь ли подчиняться, умеешь ли жить в коллективе, умеешь ли командовать и не подводить, брать ответственность на себя.

– Главное – преодолеть страх в самом начале, а там уже будет и не страшно. Не боги горшки обжигают, – с улыбкой говорит Барышникова.

Верность этого ее постулата очень хорошо подтвердил Нефтегорск.

Евгений Аверин

Фото из личного архива И. Барышниковой

© Сахалинский нефтяник